|
|
Написано музыкантом, специально не называю фамилии (сами найдёте), чтобы не отвлекать от смысла: Мне кажется, музыка (не музыка вообще, а музыка, как мы ее знали) пережила в недавнем прошлом три смерти. Конечно, она не умерла - умрет она вместе с человечеством. Она трансформировалась во что-то, что я не берусь комментировать - найдутся люди посовременнее меня. Но если говорить о музыке, как мы ее знали, то первая ее смерть наступила в момент изобретения звукозаписи. Конечно, звукозапись дала возможность миллионам людей услышать то, что они никогда бы не услышали. Но тем самым девальвировала музыку и превратила ее в консервы, убив уникальность каждого исполнения. Бах всю жизнь проиграл в одной капелле. Много ли народа слышало его? Не думаю. Но его нельзя было сделать потише или погромче, нажать на «stop» и отмотать на начало. Или, скажем, подложить его игру под рекламу памперсов. Каждая взятая им нота звучала единожды и неповторимо. И тем была ценна в высшей мере. Звукозапись имеет такое же отношение к живому исполнению, как фотография к живому человеку. Конечно, бывают очень красивые фотографии.
Вторая смерть наступила при изобретении электронного метронома и электронных барабанов. Нет, конечно, механические метрономы были задолго до этого - для репетиций. Но никому не приходило в голову нанизать музыку на ритм, лишенный жизни. А жизнь - это масса ритмов, спрятанных в природе, и прежде всего биение нашего сердца, и оно никогда не бьется равномерно. Мы волнуемся, и наш пульс учащается. И сейчас концертные исполнения рок-н-ролльных артистов в полтора раза быстрее студийных. Сравните состояние на сцене перед беснующимися фанами и в пустой прохладной студии. Практически вся заводная музыка тридцатых - шестидесятых от начала к концу хоть чуточку ускорялась - не специально, разумеется. На столько же повышался пульс исполнителя. Сейчас это считается большим недостатком. По-моему, это естественное и потому необходимое качество. Сегодня придумали массу хитростей, чтобы замаскировать бездушного электронного барабанщика под живого. Например, в его идеально точную ритмически игру специально вводят маленькие ошибки. На покойника наводят румянец и ждут, когда он зашевелит пальчиками.
Третья смерть - изобретение музыкальных компьютерных программ. Я хорошо помню взрыв музыкальной электроники в семидесятых - Эмерсон, Жан Мишель Жарр, Томито. Мне казалось тогда, что человечество пойдет по пути поиска новых, неизвестных ему звуков, порожденных новыми приборами. А мода на это дело продержалась недолго, после чего вся электроника на девяносто девять процентов свелась к имитации уже известных нам, изобретенных давным-давно инструментов. Консервы породили консервы следующего поколения. Имитация живых звуков музыкальных инструментов дошла до совершенства - и осталась имитацией. Там есть все - обертона, вибрация, богатство тембра, нет только той информации, которая присуща звуку, когда его извлекает из живого инструмента живой человек. Когда я слышу запись фокстрота тридцатых годов в исполнении какого-нибудь джаз-банда (а это все-таки консервы первого поколения), я все равно поражаюсь тому, как живые вибрации, драйв каждого музыканта (чуть-чуть разный!) складываются в мощный общий поток энергии. Бегун на фото застыл, но застыл красиво. Что бы я ощутил, если бы удалось оказаться там и тогда, когда все это игралось и еще оставалось уникальным? На современном компьютере можно складывать музыку, как конструктор из кубиков. Подвигать туда-сюда, поменять местами пару фраз, заменить ритм. Конечно, это тоже будет музыка. Но не та, которую мы знали. Глупо стоять на пути прогресса. Уже выросло поколение, вскормленное консервами второго порядка. Для них эти звуки так же естественны и желанны, как для меняя «Рикенбеккер», включенный в «Вокс», а для моего отца - хор саксофонов Гленна Миллера. Они усовершенствуют компьютеры, и я даже не могу представить себе, что будет у них в арсенале лет через десять. Все идет своим чередом, и, видимо, слава Богу. И все-таки, отрывая музыку от живых рук и губ, живого пульса и живого сердца, мы что-то убиваем в ней. И если мы видим, как человечество становится на наших глазах циничней, жестче и инфантильней одновременно - боюсь, тут не без консервов. |
|
|
|
Mastak: чтобы не отвлекать от смысла: Как по мне, то смысл всего его опуса сводится к старой поговорке - раньше член стоял и девки давали. По делу.... Неизвестный Музыкант: И если мы видим, как человечество становится на наших глазах циничней, жестче и инфантильней одновременно - боюсь, тут не без консервов. Т.е. когда не было консервов человечество было мягче и менее цинично??? Абсурд. Неправда ли? Неизвестный Музыкант: Каждая взятая им нота звучала единожды и неповторимо. И тем была ценна в высшей мере. Верх абсолютизма... Я тоже могу брать ноту каждый раз, но она не будет ценной в высшей мере, я ведь не Бах, но взятые мною ноты неповторимы т.е. как не крути но мои ноты ценны в высшей мере, по критерию их неповторимости.... да и вообще, неповторимость ноты в контексте его выражения протянута за уши, причём весьма грубо, да так грубо что уши оторвались и мысль превратилась в откровенный абсурд. Так что всё сводится к одному смыслу - раньше член стоял и девки давали... |
|
Ведь не спроста музыканты имеют разную оплату своего труда.